Научная статья на тему 'Загадка болезни жены В. В. Розанова'

Загадка болезни жены В. В. Розанова Текст научной статьи по специальности «Ветеринарные науки»

CC BY
1568
214
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Загадка болезни жены В. В. Розанова»

В.В. Розанов занимает особое положение в русской философии. Он принадлежит русской самобытной мыслительной традиции, куда относятся П. Флоренский, С. Булгаков, И. Бердяев, Л. Толстой, Ф. Достоевский, современные отечественные мыслители В. Битихин, Ф. Гиренок, Д. Г алковский, В. Дмитриев и др. [1].

В. Розанов начал и закончил жизнь в нужде. Детство его прошло в Костроме, в домике, где жила вдова Розанова с детьми, в бедности и нищете. «Отчего я не люблю свое детство? Свое измученное и опозоренное детство», -писал В. Розанов [2].

Гимназическое образование В. Розанова началось в Костромской и Симбирской гимназиях, закончилось в Нижегородской гимназии; затем В. Розанов окончил историко-филологический факультет Московского университета. Известность получили философские работы В. Розанова «Уединенное» и «Опавшие листья», где проявился интерес ученого к исследованию философских аспектов интимной жизни человека.

В 1880 г. В. Розанов венчался с АХусловой, женщиной со сложным, деспотичным характером. На ней В. Розанов женился не в последнюю очередь потому, что она была когда-то в близких отношениях с Ф. Достоевским, его любимым писателем [3].

Жизнь с А. Сусловой, особенно в Брянске, где В. Розанов стал учительствовать в прогимназии, была «сплошной мукой», он называл эту жизнь «мистической трагедией» [2]. В 1886 г. А. Суслова оставила В. Розанова, не дав ему развода. В. Розанов уезжает в г. Елец, где «погибал» в уездной глуши от чувства собственной ненужности. В этот момент духовного и нравственного смятения В. Розанов встретил «друга», так он всю жизнь называл Варвару Дмитриевну Бутягину (в девичестве Рудневу), молодую вдову с маленькой дочерью Александрой. Ее муж учитель Михаил Павлович Бутягин, умерший в 1885 г., за год до приезда В. Розанова в Елец, происходил из известного рода елецкого духовенства. Варвара Бутягина стала «незаконной», но настоящей, подлинной женой В. Розанова, спасшей и возродившей неудачливого влюбленного, «ставшей и опорой ему в делах, и музой, и совестью» [4].

В. Розанов и В. Бутягина 5 мая 1891 г. тайно венчались, так как А. Суслова так и не дала бывшему мужу развода. У супругов, кроме падчерицы Александры (родившейся в 1883 г. и покончившей жизнь самоубийством в 1920 г.), родились дети Надя (родилась в 1893 г., умерла через 10 месяцев), Таня (1895-1943 гг.) и сын Василий, родившийся в 1899 г и погибший на фронте в 1918 г.

И вот наступил трагический день - 26 августа 1910 года. Летом В. Розанов с женой были в Германии. Вернувшись, жили в просторной квартире на Звенигородской улице. Приехали дети с Украины, все сидели в столовой, обычно молчаливая Варвара Дмитриевна была очень оживлена, у нее было странное выражение лица. «Вдруг I она как будто поперхнулась чем-то и начала медленно на Щ один бок сползать со стула и тяжко повалилась на пол... Речь отнялась. Пришедший врач констатировал паралич. Язык стал понемногу отходить, и Варвара Дмитриевна стала говорить, но левая рука плохо поднималась, а правая нога оставалась парализованной» [2]. После этого вся жизнь семьи круто переменилась. В «Уединенном» В. Розанов записал: «26 августа я сразу состарился. 20 лет стоял «в полдне». И сразу 9 часов вечера. Теперь ничего не нужно, ничего не хочется...» [5].

Дочь Т атьяна вспоминала: «Язык постепенно стал отходить, она стала говорить, но левая рука плохо поднималась, а правая нога еле двигалась и как-то волочилась по полу. Затем ее стали лечить петербургские врачи, но ничего не помогало, она осталась на всю жизнь наполовину парализованной» [4].

Хронологической истории болезни В. Бутягиной нет, но В. Розанов, написавший «Уединенное» и «Опавшие листья» как страсти по другу [4], не мог в этих сочинениях не писать о страданиях любимого человека. Именно в }]к них мы находим факты, необходимые для решения наших ретроспективных диагностических задач.

Жену В. Розанова обследовали многие врачи и профессора. Одним из первых, кто заподозрил специфическую природу заболевания нервной системы у В. Бутягиной, был Яков Александрович Анфимов (р. 1852 г.), невропатолог, с 1894 г. профессор Харьковского университета по кафедре нервных и душевных болезней. Во время консультации в г. Харькове в 1898 г. он, установив выпадение коленных и ахилловых рефлексов и анизокорию, диагностировал <«:. сег. 8р» (так написано у В. Розанова), то есть спинную сухотку. Вместе с тем доктор Анфимов сказал В. Розанову, что, «вернувшись в Петербург с Кавказа, покажите светилам тамошним, прежде всего Бехтереву, и проверьте мой диагноз» [5]. Академик В. Бехтерев, осматривая больную в 1898 г., отверг диагноз спинной сухотки, установленный доктором Я. Анфимовым, причем сделал это очень уверенно. В. Бехтерев сказал: «Уверяю вас, что у нее этого нет!» Сказал он это «твердо», как писал В. Розанов, и «радостно». В. Бехтерев убедил В. Розанова, что профессор Я. Анфимов не применил к ней «новейшего приема исследования коленных рефлексов, состоящего в том, чтобы далеко назад отвести локти и связать их, уже тогда стучать молоточком по колену». Анизокорию В. Бехтерев считал «врожденной аномалией». В. Розанов писал: «Ничего не понимая в этом, мы из чрезмерного, смертельного испуга, при котором у обоих «ноги подкосились...», перешли к неудержимой радости, «из смерти выскочить», конечно, как безумные. Именно Анфимовой болезни и не было у нее...» [5].

После В. Бехтерева В. Бутягину осмотрел доктор А.И. Карпинский, член Русского общества нормальной и патологической психологии, он также объяснил В. Розанову, что Я. Анфимов ошибся в диагнозе, что болезнь его жены

«совершенно лечимая и относительно излечимая». В. Розанов писал: «Если бы Бехтерев увидел нашу мамочку, лежащую на кушетке, зажав левую больную руку в правую...» I У больной сохранялся парез правой ноги: «И бредет, бредет моя бредулечка по лестнице, все ступает вперед одной правой ногой» [5].

Другие врачи также совершали ошибки. В. Розанов пишет о докторе А. А. Науке, который 5 лет «пичкал бромом и камфарой, все «успокаивал» нервы человека, у которой шел разрушительный процесс в ткани нервной системы». Доктора считали головные боли проявлением малокровия.

Но доктор А.И. Карпинский, повторно наблюдая больную, сказал: «Да позвольте! Бехтерев или не Бехтерев сказал, но если исчезли эти и те рефлексы (зрачка и сухожилий), то, значит, разрушены мозговые центры, откуда выходят эти движущие (заведующие сокращением) нервы. Значит их - нет! А болезнь - есть...» [5]. Александр Иванович Карпинский предложил В. Розанову срочно начать противосифилитическое лечение ex uvantibus и убедил его, что если бы оно было начато раньше, то не было бы ни «раннего склероза артерий... ни перерождения сердечных клапанов, ни - в зависимости от этого - удара». Состоявшийся консилиум в составе докторов А.И. Карпинского, Х.Р. Шернваля, МД. Гринберга одобрил начатое лечение. «И диагноз Бехтерева пал, и все открылось» [5].

В. Розанов рассуждает в «Опавших листьях» о «ясности и непоколебимости» (по сути, он писал о патогномоничности) изменений зрачковых реакций, на что не обращали внимание ни П.П. Мещерский (!838-!9G8 гг.), профессор Военно-медицинской академии, ни доктора наук Розенблюд, Гидройц, Райвид, и никто не сказал: «Вы видите, это глубокое страдание надо лечить. И мамаша была бы спасена». Но более всего был обижен В. Розанов на профессора В. Бехтерева: «Величественный шарлатан. Шарлатаны вообще бывают величественны...» [5]. И далее: «Величественный шарлатан, с такой германской походкой, погубил мамашу, объявил себя (в «указателе») врачом по нервным болезням», 5 лет ездил к страдающей «чем-то нервным» и не понимал, что означают неравномерно расширенные зрачки. Видел их 6 лет и не понимал - что это? почему?». Простим В. Розанову резкость этих оценок, он не понимал сложности диагностики нейросифилиса, но так велика была его любовь к жене и так велико страдание, что эти оценки известных докторов можно и понять, и простить.

Далее: «Никогда она не лечилась. В самом деле, не «лечение» же были эти тусклые визиты Наука с бромом, камфарой, digitalis со стрихнином. Он ее «успокаивал», когда таяло вещество мозга и стачивалась ткань сердца» [5].

В.В. Розанов вспомнил и о бывшем муже В. Бутягиной: «Муж медленно погибал на ее глазах от неизвестной причины. Он со страшной медленностью слепнул, и затем, коротко и бурно помешавшись, - помер» [5].

До конца жизни В. Розанов винил себя: «А здоровье «друга» проглядел». Или: «Как с головной болью каждый день поутру: «Почему не позвал Карпинского?» «Почему не позвал Карпинского?» «Почему не позвал Карпинского?» [5]. Т ак переживал В. Розанов, что были упущены І4 лет для лечения его любимой жены.

Продолжение трагедии неожиданно встретилось на страницах дневника Корнея Ивановича Чуковского (І995), где есть запись за І968 г.: «У Розанова была падчерица - Шура, дочь его второй жены попадьи. Раз, около !9G7 г., она назначила мне свидание у памятника Пушкину и сказала: «Я сифилитичка. Посмотрите (и показала болячки во рту, на шее)». «Я сама себе отвратительна. У моего отца (священника) был сифилис». Они долго гуляли по городу. К. Чуковский читал стихи. «Она слушала с упоеньем - говорила «еще». На следующий день она повесилась!» [6]. Здесь, в дневнике К. Чуковского, есть неточность. Александра покончила жизнь самоубийством в !92G г.

Тема «Опавших листьев» - «умирание любимой, той, кого Розанов называет другом». «Течение болезни, жестокая обыденность медицины, приближение конца, отмеченное этапами разложения, сообщают жестокую правдивость жизни самым отвлеченным страницам» [7]. «Горе, вызванное болезнью жены, было неподдельным. И на этом опыте он сумел постичь реальность страдания, в котором и была его истинная любовь», так пронзительно зазвучавшая на страницах «Уединенного» и «Опавших листьев» [8,9].

Однако отвлечемся от эмоциональной окраски описываемых фактов и попытаемся ретроспективно провести клинический разбор неврологического заболевания Варвары Бугягиной. Проанализировав скудные сообщения самого философа и его летописцев о характере заболевания, можно предположить следующее:

І. Заражению сифилисом В. Бутягина подверглась в период замужества с М.П. Бутягиным, который «медленно погибал... от неизвестной причины... со страшной медленностью слепнул... коротко и бурно помешавшись, - помер». Необходимо вспомнить исторический фон, на котором проходила жизнь этих людей. Во второй половине XIX века сифилис был широко распространен среди населения средней полосы России. Целые деревни страдали от «дурной болезни». Значительная часть таких больных в допенициллиновую эру лечения сифилиса адекватного лечения не получала и если не гибла от поздних форм инфекции, то передавала заболевание своим потомкам. Чего стоят, хотя бы, названия деревень у НА Некрасова в

поэме «Кому на Руси жить хорошо» - Безносовка, Курносовка и т. п.

Зная причину трагического конца самой В. Бутягиной, несложно связать причину смерти ее бывшего мужа (из духовного рода) с сифилисом. Учитывая, что М.П. Бутягин скончался вскоре после женитьбы, оставив молодую вдову и двухлетнюю дочку, можно предположить, что он страдал заразной формой сифилиса. Клинические признаки заболевания - медленно прогрессирующая слепота и следующие за ней короткие и бурные психические нарушения -свидетельствуют о том, что М.П. Бутягин скончался от сифилитического поражения нервной системы. За

сифилитическую этиологию его заболевания свидетельствует факт передачи сифилиса их потомству - дочери Александре.

2. Заражению сифилисом от М.П. Бутягина подверглись только его жена и родная дочь Александра, у которой, вероятнее всего, был врожденный сифилис. Дети от брака с В.В. Розановым родились через 10-16 лет после рождения у Варвары Бутягиной первого ребенка. При этом ни они, ни сам В.В. Розанов сифилисом от В. Бутягиной уже не заразились. Как это объяснить? Скорее всего, сифилитическая инфекция у В. Бутягиной к моменту брака с В.В. Розановым в 1891 г. (через 8 лет после рождения зараженного плода) носила поздний характер.

3. Впервые мысль о поражении нервной системы сифилитической этиологии у В. Бутягиной пришла профессору Я.А. Анфимову в 1898 г. - выпадение сухожильных рефлексов с нижних конечностей и неравномерность зрачков («t. cer. sp.» - следует понимать как «tabes cerebri spinalis» - сухотка спинного мозга (лат.)). Указанные клинические симптомы были обнаружены через 15 лет после рождения Александры (первого инфицированного ребенка). Если учесть, что заражение В. Бутягиной могло произойти и раньше, то инкубационный период более чем достаточен для развития у нее нейросифилиса. В свете современных знаний о нейросифилисе симптомы, выявленные профессором Я.А. Анфимовым, трактуются не как спинная сухотка (в классическом понимании этого заболевания), а как «поздний зрачково-корешковый синдром, или претабес», то есть состояние, предшествующее tabes dorsalis. Трагизм судьбы В. Бутягиной состоит в том, что если бы на этом этапе ее заболевания было начато энергичное противосифилитическое лечение, то последующей катастрофы не произошло бы.

4. История болезни В. Бутягиной - классический пример врачебной ошибки, которая, как это ни прискорбно, не редкость и в наши дни! Ошибка корифеев неврологии стоила жизни жене В.В. Розанова, принесла философу «неподдельное горе и реальное сградание», вызвала осуждение и негодование. Однако, заглядывая в прошлое и рассматривая причину случившейся ошибки, необходимо помнить, что возбудителя сифилиса Шаудин и Гофман открыли только в 1905 г., а скриннинговая реакция Вассермана бьиа предложена в 1906 г. Врачам конца XIX века приходилось опираться при диагностике нейросифилиса только на свой опыт и, порою, неспецифические клинические проявления заболевания. Поэтому неудивительно и вполне объяснимо то, что В.М. Бехтерев отклонил диагноз нейросифилиса. Ошибкой великого невролога, пожалуй, было то, что он не учел влиятельности и авторитетности в медицинской среде своего решения, и высказался за отрицательный диагноз слишком категорично (сказал «твердо и радостно», по В.В. Розанову), тем самым закрыв другим врачам всякие пути для поиска в этом направлении. Понимая всю горечь В.В. Розанова по поводу утраты любимого друга, все-таки нельзя не согласиться с В.М. Бехтеревым, что неравномерно расширенные зрачки могут быть «врожденной аномалией», а примененный им для лучшего выявления коленного рефлекса метод Ендрассика в ту пору развития заболевания у В. Бутягиной (претабес!) мог выявить угасающие сухожильные рефлексы, которые профессор Я.А. Анфимов обнаружить не смог. Таким образом, научный авторитет и академичность знаний по неврологии обернулись против диагностического таланта В.М. Бехтерева. Стоит ли говорить о том, что и другие невропатологи не смогли распознать у больной нейросифилиса. Да и в настоящее время, несмотря на современные лабораторные тесты и высокоинформативные технологии, диагностика нейросифилиса представляет значительную трудность для врачей всех специальностей.

5. Краткие указания В.В. Розанова на головные боли у жены, применение доктором А. А. Науком успокоительных средств говорят о том, что заболевание неуклонно прогрессировало, проявляясь как общемозговыми страданиями (головная боль), так и психоэмоциональными. И, наконец, трагическая развязка в 1910 году - короткое психоэмоциональное возбуждение и последующий инсульт! Определенно напрашивается проведение параллели между смертью первого мужа В. Бутягиной и катастрофой, случившейся с ней самой. От условного начала развития ее заболевания к тому времени прошло уже 25 лет - классический (по данным тех же В.М. Бехтерева и А.И. Карпинского) инкубационный период развития нейросифилиса при отсутствии специфического лечения! Судя по приводимому описанию, у больной развился «перекрестный» паралич (paralysis cruciata - левая рука и правая нога), причиной которого, вероятно, явился сифилитический эндартериит (по автору - эндартериит Г ейбнера) на уровне границы продолговатого мозга и спинного мозга (перекрест пирамидных путей) и развитие ишеми-ческого инсульта. Подобный симптомокомплекс был описан в конце XIX века русским невропатологом П. А. Преображенским. Процесс поражения организма сифилисом у В. Бутягиной носил диссеминированный характер. В.В. Розанов вскользь упоминает о перерождении сердечных клапанов и раннем склерозе артерий. Это говорит о том, что у больной на фоне прогрессирующего нейросифилиса имел место и висцеральный сифилис. Все дальнейшие действия врачей, в том числе и начатое противосифилитическое лечение, результатов уже не принесли. Отсутствие специфической терапии, многолетнее развитие заболевания, необратимое повреждение нервной системы В. Бутягиной привели больную к трагическому концу.

Итак, к каком)' же диагнозу можно склониться, чтобы поставить точку в истории болезни жены В.В. Розанова? Скорее всего, можно выставить следующий диагноз: поздний нейросифилис: претабес, васкулярный сифилис мозга с развитием острого ишемического инсульта в области продолговатого мозга с перекрестным параличом. Висцеральный сифилис.

В качестве заключения хотелось бы сказать следующее: рассказанная история еще раз подтверждает тезис:

сифилис - инфекция, приносящая страдания. Нейросифилис - это сложный диагноз, требующий внимания и профессионализма. И, наконец, страдание близкого любимого человека послужило В. Розанову источником для творчества при создании величайших творений русской философской мысли - «Уединенного» и «Опавших листьев».

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.